Как-то детстве я подхватила простуду и осталась дома, а значит, можно было день напролет пить чай с малиновым вареньем и смотреть кино. Я включила телевизор — и провалилась в чудный мир. На фоне белых стен расставлены удивительные фигуры. Вот кто-то мчится на велосипеде, рядом женщина — раскинула руки, подобно крыльям, а под ними торчат в стороны перья-позвонки. Тут же гимнаст подтянулся кольцах — виден каждый напряженный мускул. Все это экспонаты выставки, среди которых снуют посетители, что-то активно обсуждая. Фигуры тогда потрясли мой затуманенный простудой разум. Невероятное осознание приходит в тот момент, когда ты понимаешь, из чего они сделаны. Восьмилетней мне было уже не оторваться от экрана. Body worlds — выставка, экспонаты которой когда-то ходили по земле.
Сейчас в Британии хотят запретить слово «мумия» из политкорректности. Но мне и не хочется назвать экспонаты Body worlds мумиями. Это нечто большее, нечто таинственное.
Выставка человеческих тел и их частей начала работу в 1995 году в Токио. Именно там она была впервые представлена ее авторами — немецким доктором Гюнтером фон Хагенсом и его женой и помощником Анджелиной Уолли. Привести тела в такое состояние с возможностью выставлять их в музее — непростая задача. Гюнтер изобрел необычный способ бальзамирования — пластинация. Суть пластинации заключается в замене жидкостей тела синтетическими полимерами, если вы когда-нибудь работали с эпоксидной смолой, то будет проще понять сам принцип. Процесс кропотливый, но именно он позволяет сохранить тела вечно застывшими в одном положении.
Фон Хагенс всегда носит чёрную шляпу, соблюдая традицию анатомов эпохи возрождения.
Отношение людей к выставке неоднозначное. Часть моих знакомых считает это кощунством — нельзя выставлять мертвые тела на потеху публике. В Москве тоже выставляют — например тело Ленина в Мавзолее, но это другое. Именно Body worlds вызывает негодование. Что, впрочем, не удивительно, тела на выставке представлены в довольно легкомысленных позах — беременная женщина невзначай прилегла отдохнуть, другая пара экспонатов занимается сексом. Возникает вопрос, а хотели ли эти люди, чтобы с ними так поступили после смерти?
Доктор Хагенс утверждает, что все тела — это добровольные пожертвования людей, которые подписали документ о передаче своего тела для пластинации. Однако подписывая документ, они не могут знать наверняка в каком образе их увидит автор. Но все же люди идут на такое, значит ли, что им все равно?
Я художник, я так вижу
Эстетика смерти может пугать и завораживать одновременно. Возможно, причиной успеха выставки стал именно страх и его преодоление, через иронию, смех и скульптуру. Фигуры застыли в повседневных занятиях, и это позволяет легче относиться к трупам и анатомии как таковой.
Помню, по соседству с нами жил мужчина, который из-за несчастного случая потерял фалангу пальца, торчала кость. Когда это случилось, мне стало очень страшно даже ходить мимо него — вид искалеченной руки повергал в ужас. Как-то мы пересеклись в транспорте, и он рассказал мне в подробностях, как получил эту травму, о чем он тогда думал и что чувствует сейчас. Я задавалась вопросом, зачем он это рассказывает, когда и без того страшно. Однако я запомнила этот момент на всю жизнь — в тот день я перестала бояться.
Вряд ли Body worlds несут образовательную функцию, но в какой-то степени они помогают справиться с ужасом перед анатомией. «Я хочу вернуть анатомии жизнь» — заявил как-то фон Хагенс в одном из интервью. Что ему точно удалось сделать, так это перенести зрелище не для слабонервных в формат выставки скульптур с сюжетами. С 1995 года людям по-прежнему интересно: на сегодня выставку посетили более 50 миллионов человек, а в 2021 году Body worlds привозили в Москву.
ЗОЖ он такой ЗОЖ
Я много путешествую, и каждый раз выставка будто ускользает от меня (впрочем, как и Ленин, каждый раз, когда я хотела посетить Мавзолей, он был закрыт). Но я была в похожем музее: MoMA в Южной Корее. Это аналог Body worlds, я бы даже сказала смесь с Кунсткамерой. Тогда мне впервые удалось разглядеть экспонаты вблизи. Они представлены без стекол. Фотографировать внутри запрещено, но можно найти фото из интернета. Запах есть, слабый, не приятный, но и не отталкивающий — ощущается как нечто, когда-то живое, но засушенное — не более. Глядя на экспонат можно понять его пол, примерный рост, вес уже труднее. Нельзя угадать и какой расы был человек. Только кости, связки, мышцы и стеклянные глаза. Кожа отсутствует, либо висит неподалеку.
В книге Мэри Роуч «Кадавр. Как тело после смерти служит науке» приведено множество способов, что можно сделать с телом после смерти — в подробностях описаны разные виды захоронений, от романтичных, как вырастить дерево памяти, до классических похорон в землю. Отдельная глава посвящена подготовке тела, которое человек при жизни завещал музею. Читать лучше на крепкий желудок, однако в конце автор транслирует интересную мысль — можно сколько угодно решать, что делать с телом после смерти, но надо не забывать, что есть близкие, которые могут быть против. И возможно это еще один аспект, который следует учесть, рассуждая об этике таких выставок. Мертвым может быть все равно, но живым — нет.
Сам фон Хагенс взял с жены обязательство забальзамировать его тело после смерти и отдать его Body Worlds, видимо жена не возражает, поскольку сама вложила в музей много труда. Вот уж истинная преданность делу.
Примечательно, что в той передаче из моего детства, когда журналист на выходе спрашивал посетителей о впечатлениях, они говорили, что в восторге от выставки, но сами ни за что не хотели бы оказаться экспонатами.
Искусство это или кощунство, каждый решает сам. Сядьте поудобней, закройте глаза и попытайтесь прочувствовать ощущения от увиденного. Для меня Body worlds остается искусством с той самой передачи в стареньком Sony, прошло почти тридцать лет, и я все еще надеюсь когда-нибудь посетить эту выставку.
